Но именно в этом государстве живет и здравствует порто-франко, свободный город, пользующийся особыми привилегиями. Имею в виду «Школу злословия», чья привилегия говорить правду уникальна по нынешним временам.

Тут и Авдотья Смирнова с Татьяной Толстой, позволяющие себе роскошь беседовать с гостями на своем языке; и сами гости из числа недобитых либералов-интеллектуалов; и смелость темы, откровенность речи, дерзость мысли.

Только здесь можно услышать молодую поэтессу Марию Степанову, поразившую даже ехидных ведущих самостоянием. Она говорила спокойно, тихо, но уровень ее мышления, логика рассуждений, даже способ связывать слова в предложения свидетельствует о чуде: оказывается, еще существуют люди, которые не подозревают - главные властители дум теперь не Пушкин с Бродским, а Петросян с Малаховым.

Впрочем, не поэтами едиными жива «Школа злословия», но и политиками. Апофеозом свободомыслия стал последний выпуск передачи с Борисом Немцовым. Такую трибуну Немцов за последние лет 10 получил впервые. Тотчас стало понятно, насколько далек от оригинала его телеобраз глуповатого, самодовольного, плэйбоистого господина, сотканный недоучками-репортерами из обрывков фраз и сомнительных ракурсов.

Разговор получился не только очень интересным, но и стратегически важным. Так, многое проясняет закон, иронический по форме и трагический по содержанию: IQ правительства обратно пропорционален цене на нефть. Ситуация, когда за баррель дают 60 долларов, относится скорее к психиатрии, чем к управлению державой (правительство Гайдара барахталось за выживание страны при 10 долларах).

Свежо прозвучала мысль о связи между национализацией нефтяной промышленности и терроризмом. В качестве примера Б.Н. привел Саудовскую Аравию и бен Ладена. Не приходилось слышать с экрана и другое актуальное рассуждение – ксенофобия культивируется государственными каналами, причем весьма успешно. Исследования в ста странах на тему приоритета свободы или кошелька показали: в первых рядах ратующих за кошелек идут Зимбабве с Россией.

Всякий оппонент власти воспринимается как популист. Немцова, отправившегося на баррикады в Киев, тоже можно заподозрить в этом грехе. Но ведущие, чьи рассуждения остры не менее немцовских, трактуют (уже на кухне, между собой) украинскую эпопею своего собеседника как профессиональную эмиграцию для серьезных политиков. «Там еще есть воздух свободы, а у нас нет», - подытоживает Толстая.

Хорошая программа всегда многослойна. В «Школе злословия» прозвучали более масштабные вещи, чем критика режима и президента. Б.Н. вспомнил, как в начале борьбы за рынок встреченный в Нью-Йорке граф Шереметев сказал ему: «Россия будет двигаться от варварства к пошлости». Этот перспективный вектор развития оспорила Дуня: тут нет движения - мы пришли к пошлости, но не ушли от варварства. На том и порешили.

Многие выпуски «Школы злословия» отсылают нас к апокрифу начала перестройки. Один человек звонит другому - спрашивает о содержании прогрессивнейшей (тогда) газеты «Московские новости». А другой отвечает: ну что ты, это не телефонный разговор.

Впечатанный в генную память код снова дал о себе знать, когда слушала «не телефонный разговор» Немцова. Подумалось: как же ловко удалось зачистить за несколько лет эфир, если человек, отважившийся сказать правду о власти и стране, воспринимается бунтовщиком не хуже Пугачева?